Творческое наследие Муслима Магомаева

» Когда в 2002 году по персональному приглашению Гейдара Алиева я приехал в Баку на 60-летие Муслима Магомаева. Гейдар Алиевич поднял тост за меня и произнес буквально следующее: «Мы должны быть особо благодарны Чингизу Садыхову за то, что он сугубо европейский рояль превратил в сугубо азербайджанский национальный музыкальный инструмент. Высшей похвалы для меня не существует!» — сказал в одном из своих интервью маэстро Чингиз  Садыхов, человек, который основную часть своей жизни посвятил аккомпанированию самым прославленным исполнителям Азербайджана и бывшего СССР. На одну сцену с этим прославленным музыкантом выходили Рашид Бейбутов, Муслим Магомаев , Лютфияр Иманов, сестры Фидан и Хураман Касимовы и многие другие. С середины 90-х  маэстро переехал из Баку в Сан-Фрациско в США, по странному стечению обстоятельств, живет  на улице Тюркской.

В прошлом году Чингиз Садыхов принял участие на юбилее Муслима Магомаева  в Москве и  поделился своими воспоминаниями газете «Экспресс»

» В 1962 году в Москве проходили Дни азербайджанской культуры. Магомаев, ему шел 21-й год, должен был петь в Кремлевском Дворце съездов арию Фигаро и песню «Бухенвальдский набат». Тут неожиданно выясняется, что из-за неважного самочувствия Муслим должен спеть арию на тон ниже: вместо до-мажор — в си-бемоль-мажор, музыканты меня поймут. Си-бемоль-мажор для аккомпаниатора — тональность очень трудная, потому что все нужно играть на черных клавишах. И пианисты стали отказываться от работы. Позвали меня. Немного порепетировали. Потом отработали десять дней. С тех пор Муслим пошел в гору. Началась сумасшедшая слава этого мальчика. Успех, которым пользовался Магомаев у слушателей в 70-х, даже и не снился нынешним «звездам». Представьте стадион тысяч на 40 — 60. Кончается концерт. На гаревую дорожку выезжает «уазик» с открытым верхом. Мы с Муслимом  встаем в него и делаем традиционный круг почета. Народ сбегает с трибун, никакая милиция с этим справиться не в состоянии. «Уазик» поднимают и несут на руках. Клянусь! И мужики, и бабы — все несли. Однажды в Одессе так подняли нашу «Волгу» и резво понесли до самой гостиницы. Я не поленился, подсчитал, и оказалось, машина находилась в воздухе почти три километра…

— Кажется, до сих пор в России не появился певец, который приблизился бы к нему по популярности? Даже Леонтьев и Киркоров в лучшие свои годы не могли похвастаться таким бешеным успехом.

— Такой фактуры, потрясающего тембра голоса — мягкого баритона, переходящего в высокий бас, умения завораживать публику своеобразным поведением на сцене, редко у какого певца встретишь. Специалисты на все лады утверждали, что после Шаляпина такого ажиотажа, связанного с мужским вокалом, в России не было. Недавно на каком-то вечере Кобзон произнес фразу: «Пугачевой и в страшном сне не может присниться того, что имел в свое время Муслим Магомаев!» Речь — о степени популярности. За те семь лет, что мы проработали вместе, собственными глазами видел все, что творилось вокруг его творчества. Представьте, четыре с половиной месяца наша группа ездила только по Дальнему Востоку. За 130 дней дали 140 концертов. Работали по два выступления в день пять раз в неделю, потом пару суток отдыхали. И почти везде были дворцы спорта примерно по пять тысяч зрителей в каждом. Известность Муслима уже тогда была такой, что секретари местных обкомов партии, где одна область больше, чем Грузия, Армения и Азербайджан вместе взятые, по часу ждали в коридорах гостиниц, когда Его Величество Магомаев проснется. А можете представить себе такое: 15 концертов подряд в парке культуры имени Горького в Москве? Ажиотаж стоял порядочный. Знаете, как мы сбегали от поклонников? Прямо на сцену Зеленого театра въезжала машина, мы быстренько влезали в нее и моментально срывались от ошарашенной публики.

— Магомаев родился и вырос в Баку. А как он пробился на большую сцену?

— Он с детства рос музыкальным мальчиком. Воспитывался бабушкой, которая получала пенсию 90 рублей. Отец погиб на фронте в 44-м году, когда ему исполнился годик. Мама отдала Мусю бабушке, а сама куда-то уехала. Муся ходил в одном пиджачке и в гости, и на занятия в музыкальную школу. Напротив дома, в котором они жили, находился клуб моряков, в котором по вечерам играл самодеятельный оркестр. Юноша решил попробовать там свои силы. Получилось так, что на 2-й международный фестиваль молодежи и студентов в Хельсинки в 1953 году каким-то образом попал и этот коллектив. Магомаев получил на нем золотую медаль. И прогремел. Год проучился в Италии, где как раз сделал партию Фигаро. Но все-таки тяга к эстрадной песне переломила любовь к классической музыке. Ведь его кумиром всю жизнь был Марио Ланца, который считался оперным певцом, но на самом деле больше предпочитал эстраду.

— Наверное, Муслим славно погулял в молодые годы… 

— Он был воспитанным молодым человеком. Очень деликатно общался с людьми. Но вокруг него всегда вились прихлебатели, выпивохи и странные джазмены от искусства. Что им было надо? Выпить на халяву, покушать за чужой счет и побыть рядом со звездой, чтобы потом при случае вставить: «Я был рядом с самим Магомаевым!» К таким людям он относился с непонятной для меня фантастической добротой. В ресторанах он всегда сам платил за всех. Однажды, отчаявшись, я вынужден был сказать ему: «Мусь, очень часто совершать глупости вредно. Твоя доброта — одна из таких глупостей». Он не обиделся. По тем временам Магомаев зарабатывал сумасшедшие деньги. Но они быстро уплывали между его пальцев. На что? На эти самые выпивки, гулянки.

— Его часто обманывали?

— Скорее, наоборот. С ним тоже старались делиться, в первую очередь друзья. Однажды во Владивостоке произошла история. Кроме работы в концертах, мы занимались и тем, что бегали к морякам покупать так называемые боны. Шел 1966 год. Импортные шмотки продавались лишь в специальных магазинах. По курсу такая условная валюта стоила 10 рублей, а моряки, которым хотелось по-быстрому выпить, потому что назавтра нужно уходить в долгое плавание, «сплавляли» ее по 4-5 рублей за одну бумажку. Как-то Магомаев увидел в таком магазине разноцветную дутую куртку с огромным количеством молний и карманов. И буквально «заболел» ею. Но на покупку не хватало ровно 8 бонов. Приходит Муся домой, пора обедать, а он сидит грустный-прегрустный. И тогда наш музыкант Тофик Мирзоев говорит: «Что ты мучаешься?» — и дает ему эти несчастные деньги. Видели бы вы, как обрадовался Муслим? Тут же побежал покупать обнову. А вечером, за ужином после концерта вдруг достает с полки новейший магнитофон «Грюндиг», который буквально на днях прислал ему из Германии брат, подходит к Мирзоеву и говорит: «Тофа, ты меня выручил. Вот тебе подарочек».

— От знакомых в Америке я слышал, что вы с женой были главными хранителями гонораров певца? 

— На гастролях я со своей супругой Джейран собирал магомаевские гонорары. За каждое выступление на стадионе Муслим получал по ведомости ровно 537 рублей. Так вот, 37 рубликов мы ему оставляли, а 500 отнимали, на время, естественно. При этом я открыто заявил певцу: «Муся, я тебе их не дам!» За четырехмесячные гастроли, например, собрали таким образом 11 тысяч. Джейран иногда с упреком говорила: «Берешь меня на гастроли отдохнуть, а не для того, чтобы я не спала, зная, что под подушкой лежат такие деньги» Но один раз Муслим все-таки упросил выдать ему 1000 рублей, потом — второй. Вижу, денежки улетают неизвестно куда? А в то время в Баку как раз приехал его дядя, который занимал в Москве должность постпреда Азербайджана. Прихожу к нему и говорю: «Вот девять тысяч твоего племянника. Забери. Это ваши семейные дела».

— Расскажите о его поклонницах. О том, как они бегали за Магомаевым толпами.
— Толпами — не то слово! Представьте стадион тысяч на 40-60. Кончается концерт. На гаревую дорожку выезжает «уазик» с открытым верхом. Мы с Мусей встаем в него и делаем традиционный круг почета. Народ сбегает с трибун, никакая милиция с этим справиться не в состоянии. «Уазик» поднимают и несут на руках. Клянусь! И мужики, и бабы — все несли. Однажды в Одессе так подняли «Волгу», в которой сидели я, Джейран, Муслим, его очередная пассия и водитель. И не просто подняли, а резво понесли до самой гостиницы «Красная», в которой мы тогда жили. Я не поленился, подсчитал, оказалось, машина находилась в воздухе почти три километра.
Потрясающий случай произошел в Молдавии, в Бендерах, кажется. Отработав концерт, возвращаемся в гостиницу часов в 11 вечера. Поднимаемся в номера. Вдруг — громкие крики. Выхожу на балкон. Гляжу, на соседнем стоит Муслим, а перед гостиницей огромная толпа. Люди кричали, что они не сумели попасть на концерт и просили его спеть. Муся говорит: «Чина, сходи за аккордеоном, пожалуйста». И в течение часа с балкона 4-го этажа под мой «походный» аккомпанемент Магомаев давал бесплатный концерт. А про поклонниц и говорить нечего. Молодые девочки Муслиму прохода не давали: визжали, вешались на шею, звонили, преследовали. В общем, жить спокойно не давали.

— И одна такая красавица взяла и родила Магомаеву дочку?

— С рождением его дочери произошла вот какая ерунда: когда Муслим вернулся из Хельсинки, вокруг его имени сразу возник ажиотаж. Молодой, очень красивый парень, по нынешним понятиям — суперзвезда! И одна молодая девушка, которая пела тогда в хоре Бакинского оперного театра, сама его соблазнила и забеременела. Вряд ли стоит винить в случившемся Магомаева. Уж не знаю, были ли как-то зарегистрированы их отношения, но вскоре родилась чудесная девочка. Правда, между ее папой и мамой никаких серьезных чувств не было, поэтому они жить вместе не стали. Но к чести Магомаева и его супруги Тамары Синявской, они эту девочку воспитали и всегда материально поддерживали. Ей сейчас чуть за 30 лет, живет в Баку. Женщина, которая родила Муслиму дочь, получала просто фантастические алименты. Это были деньги, в тысячу раз большие, чем те, которые могли быть присуждены по суду.

— Не секрет, что в советские времена директоров известных артистов, часто сажали за денежные махинации. Слышал, будто и с именем Магомаева была связана подобная скандальная история.

— Славу Богу, за решетку никто не попал. Перед поездкой в Канаду на «ЭКСПО-67» один серьезный московский администратор предложил Магомаеву отработать 20 концертов на стадионах: 4 — в Краснодаре, 6 — в Ростове-на-Дону и 10 в Донецке. Все площадки — по 50-60 тысяч зрителей, может, в Краснодаре только 40 тысяч. При этом он уверял, что будет платить тройную ставку от сольного концерта. Сольник Магомаева в те времена стоил 200 рублей, что включало в себя два отделения с одним антуражным, то есть добавочным, номером, в котором мог участвовать чтец или танцор. По закону, что мы, естественно, знали, Муслим имел право получить тройную ставку при работе на стадионе, но не от суммы сольного концерта, а от суммы своей ставки. Она у него была тогда 25 рублей.

— Откуда могла тогда появиться сумма в 200 рублей?

— Считаем: 3 ставки за концерт — 25 рублей умножаем на три, получаем 75. Плюс 50 процентов за мастерство, еще 50 — гастрольная надбавка. Итого — 150 рублей. И еще 50 -за какие-то особые заслуги… Короче, тот администратор нам запудрил мозги, и Магомаев решил, что имеет право получать эти деньги. Отработали концерты, строго по ведомости получили деньги. При этом, естественно, с нас удержали все налоги, которые тогда полагались. А в это время товарища Кухарского, занимавшего должность заместителя заведующего отделом по идеологии ЦК КПСС, сняли с работы за аморальное разложение — он разошелся с женой, с которой прожил 30 лет, и женился на 18-летней секретарше. Но поскольку из номенклатуры никогда никого не выкидывали, его сделали заместителем министра культуры, которым тогда была тетя Катя (Екатерина Алексеевна Фурцева. — Авт.). Кухарский решил раскрутить какое-нибудь громкое дело, чтобы о себе заявить. И вдруг такая «благодатная» новость — известный певец незаконно получил 600 рублей и Садыхов вместе с ним. На ковер их! В качестве «стрелочника» выбрали меня. Приглашают на заседание бюро и открыто заявляют: «Таких певцов, как Магомаев, в Советском Союзе только один человек, а таких пианистов, как вы, — пруд пруди. Как вы могли позволить себе, «старый эстрадный волк», чтобы ваш исполнитель получал незаконно такие деньги!» — «А почему, — говорю, — я должен не позволять ему это делать? Кто я такой?» Положение спасла управляющая Союзконцертом Кононова. Она взяла слово: «Все мы прекрасно понимаем, что Магомаев получал в три раза больше, чем положено. Все правильно. А вы знаете, что за эти четыре концерта в Краснодаре местная филармония закрыла картотеку (заработала. — Авт.) на два миллиона рублей, при этом выдав зарплату симфоническому оркестру, которому полгода вообще не платили денег. А Саратовская филармония на его выступлениях «наварила» три миллиона и смогла одеть ансамбль кубанских казаков, готовившихся к выступлению на XXII съезде партии? А Донецкую филармонию, задолжавшую государству более шести миллионов рублей, только концерты мастера спасли от позора. Да, товарищи, 12 тысяч рублей никто из нас никогда и в руках-то не держал. Но Магомаев в стране один!».

В результате нам объявили по выговору без занесения в личное дело. Через 6 месяцев такое взыскание автоматически уничтожалось. Но самое гнусное было в том, что отстранили на год от концертной деятельности. Правда, Муслиму это пошло на пользу: он приехал в Баку, поступил сразу на 5-й курс консерватории и с успехом ее окончил.

— Кроме пения, у Магомаева были какие-то другие увлечения?

— Ну, чем может увлекаться певец, безумно устававший на выступлениях? Обычно, после двух концертов в день, вечер заканчивался ужином в ресторане с крепкой выпивкой. Потом вчетвером садились и «резались» в дурака. Муся всегда играл с огромным азартом. Правда, он очень много курил. В молодости ему это не мешало. А сейчас от курения он не очень хорошо выглядит. Сегодня Муслим напоминает мне свадебного генерала. Его приглашают везде. Но это уже не тот Магомаев, которого я знал много лет. До тех пор, пока Арно Бабаджанян писал ему музыку, а Роберт Рождественский — тексты, все было хорошо. Как только это прекратилось, популярность певца пошла на убыль. Однажды он мне сказал: «Чина, когда у меня в зале будут два пустых места, я кончу жизнь самоубийством». Слава Богу, этого не случится никогда. Но, к великому сожалению, зрители уже не будут писать мелом на заборах: «Муслим, мы тебя любим!»