«Орфей и его Мелодия»
Обложка книги
Всенародно любимый певец брался за мемуары дважды. В 1999-м в издательстве «Вагриус» в популярной серии «Мой XX век» вышла его книга «Любовь моя — мелодия», сразу ставшая библиографической редкостью. Вторая книга «Живут во мне воспоминания» увидела свет за несколько дней до смерти автора и тоже быстро разошлась, поэтому молодое издательство «ПРОЗАиК» решило повториться, сменив лишь цвет обложки с зелёной на красную. Как признался Магомаев, спустя десять лет в свете открывшийся фактов, он по-иному бы рассказал о некоторых событиях и о роли в них тех, кого он по ошибке считал друзьями.
«Всю жизнь я раздваивался… Азербайджан — мой отец, а Россия — мать, -предваряет свои последние мемуары Муслим Магометович. — Появившись на свет, получив хорошее образование, сделав первые шаги в профессии на прекрасной земле великих Низами, Хагани, Вургуна, Гаджибекова, Ниязи, Караева, Бейбутова… я очень молодым приехал в Москву. И она вмиг окружила меня любовью, сделала известным всему Советскому Союзу, открыла огромные горизонты. Но я всегда помню и наш бакинский двор, и бульвар на берегу тёплого Каспия… Баку — святая для меня земля».
Трогательно и беспристрастно смотрит автор на своё послевоенное детство. Как пытался отучить от алкоголя репетиторшу по музыке. Как оскандалился, принеся в школу дядин именной пистолет, который оказался заряженным и чудом никто не пострадал. Как играя в Тарзана, упал с дерева и сломал руку, кисти срослись неправильно, и врачам пришлось их повторно ломать — операция мучительнейшая для ребёнка. Не забыт никто из друзей по огромному бакинскому двору, где больше всего Магомаев — подросток соперничал с Поладом Бюль-Бюль оглы, которому спустя годы помогал в Москве пробиваться на песенный олимп.
Много теплых слов посвящено родным: дяде Джамаду, который заменил мальчику отца, погибшего на фронте, бабушке Байдигюль («Чем больше она меня любила, тем больше я её обижал. Прости меня, бабушка!»), семейным преданиям о знаменитом деде («Я должен был повторить его путь — стать композитором, и дирижёром, и пианистом»). Мама впервые упоминается лишь на тридцать шестой странице. Провинциальная актриса, охочая до перемены мест, она не часто навещала сына в Баку. Однажды она тайком увезла его в Вышний Болонок, где они прожили год, и юный Магомаев впервые увидел снег и приобрёл тверской говорок. Когда у мамы появилась другая семья, их пути разошлись окончательно, однако обиды на это у мальчика не осталось — ведь он так много тепла получал от бакинской родни.
Оказывается, певец, которого вся страна любовно называла Мусиком, с детства, был глух на левое ухо. «Мне это не мешает — я одним ухом слышу лучше, чем некоторые двумя, — с иронией пишет Магомаев. — В этом есть и определенное удобство: хочешь быстрее заснуть, ложись на правый бок, и никаких тебе «берушей» — полная тишина».
Ничто не ускользало от пристального о взора автора. Он, сам большой кутила, заметил, что у Хрущева была специальная рюмка, которая выглядела полной, даже если в неё вольют лишь пару капель. Генсек делал вид, что много пьёт на правительственных банкетах, но на деле был трезв и старался держать ситуацию под контролем. В книге подробно описана одна такая пьянка, когда Хрущев «вытолкал» Фурцеву к Магомаеву со словами: «Иди, Катя, подпой комсомольцу». И всемогущая министр культуры СССР начала что-то беспомощно напевать, хотя до того ни разу в жизни не пела. Не откажешь же хозяину страны в его прихотях.
с Тамарой Синявской
Не с этой ли сцены унижения началась дружба певца и чиновницы? Из каких только опасных передряг не вытаскивала Фурцева своего «мальчика»… А как берегла от наветов завистливых коллег и нападок милицейских ищеек, неоднократно пытавшихся пришить Магомаеву дело о завышенных гонорарах за концерты. Не случайно Муслим Магометович называет Фурцеву лучшим министром культуры за всю историю страны.
После ухода с политической арены «железной Екатерины» в 1970-м у счастливчика Магомаева появляется другой влиятельный покровитель — только что избранный первым секретарём ЦК Компартии Азербайджана Гейдар Алиев. «Дело было вовсе не в каких-то там просьбах и материальных благах, — пишет Магомаев. — Алиев стал опекать меня по-отечески. Мудрость старших у нас на Востоке почитается превыше всего. Гейдар Алиевич относился к моему дяде Джамалу как к аксакалу. А потом уже и я считал за честь точно так же относиться к Гейдару Алиевичу».
Переполненные залы и стадионы, кордоны конной милиции, море цветов, мешки писем от готовых на всё поклонниц — всё это певец вкусил с лихвой. Но, читая его книгу, удивляешься, как он сумел сохранить скромность и совместить в слоге внутреннее достоинство с трезвостью самооценки. В последние годы Магомаев почти не появлялся на публике. Но, как и прежде, он сочинял музыку, рисовал, писал статьи о своих великих кумирах и каждый день общался с поклонниками на персональном сайте. Именно «сайчата», как любовно называл их певец, и упросили его написать книгу воспоминаний, чтобы развеять слухи и домыслы (не всегда безобидные), которые до сих пор гуляют о легендарном певце в жёлтой прессе и глобальной сети. И отчасти это Магомаеву удалось. Однако магия его голоса и завораживающее влияние на сердца миллионов людей, похоже, так и останутся нераскрытой тайной.
с Александрой Пахмутовой
* * *
Сидели мы как-то с Тамарой (Синявской. — Ред.) в моём номере в гостинице «Россия». Зашёл на «огонёк» наш друг,
знаменитый художник Таир Салахов и сказал решительно: «Ну что вы ходите-бродите, время тянете? Давайте-ка ваши паспорта. У меня в Союзе художников помощник есть шустрый, он все устроит». (..) В общем, наш свадебный ритуал совершился тихо и скромно. (…) А потом была свадьба в ресторане «Баку». В округе стало известно, что Магомаев играет свадьбу, и опять повторилась та же история, что была перед загсом: собралось множество поклонников. Люди стояли на морозе и ждали, когда я начну петь. Я попросил открыть большие окна и пел стихийно собравшимся слушателям. А потом два месяца болел бронхитом.
* * *
Когда Алиев стал первым заместителем Председателя Совета Министров СССР, среди его многочисленных говорили, что не нужны им ни звания, ни награды, никакие блага, потому что они сами себе благо. Оказалось, что именно очередного звания им как раз и не хватало для полного счастья. Потом не хватало премии, потом квартиры и так далее… А как Алиев уехал из Москвы — так у меня резко поубавилось и так называемых друзей.
* * *
Со сцены я ушёл незаметно, без громких заявлений. Не хочу становиться пародией на самого себя. Каждому голосу Господь отпустил определённое время. Зачем перешагивать в другой век? Сейчас всё другое — манера пения, музыка, люди стали другими. И всё же главное в том, что я сам перестал получать удовольствие от пения. Я пел 50 лет! И вот с годами радость от этого стала пропадать. Если говорить о такой песне как «Благодарю тебя», то её не исполнишь в плохом настроении. Я всегда пел песни о любви, а теперь переделывать свой репертуар под «песни старца» не хочу. Слава сиюминутна. Все мы на этой земле пребываем временно. За свои дела каждый будет отвечать там…
| Комментарии: |
Добавить комментарий