Пою,записываюсь,слушаю – весь день и всю жизнь
/
«Собираясь на это интервью, я спросила нескольких человек: как вы относитесь к Муслиму Магомаеву! И услышала в ответ:
— Жаль, что разменял себя на эстраду, а ведь интересно же начинал как оперный певец…
— На эстраде он — явление. А в опере…
— А, по-моему, — сказал третий, — в эстраду он пришел уже сформировавшимся певцом и, пожалуй, остался таким.
Сколько споров и разговоров ведется вокруг Муслима Магомаева! Но вне сомнения одно — трудно назвать среди молодых имя столь же популярное, как его. И вот об этом мой первый вопрос:
— Как вы относитесь к своей популярности!
— Было бы неискренне не признаться в том, что приятно, когда тебя любят, преподносят цветы, шлют письма… Но в то же время не покидает грустная мысль: вдруг все это кончится, и когда-нибудь придется выйти на сцену при полупустом зале! Это мысль-«пессимист».
Но мысль-«оптимист» подсказывает: все зависит от тебя. Главное — не отставать от жизни, находить новое в творчестве. Но есть и не очень приятная сторона популярности. Невозможно быть незамеченным. Невозможно, допустим, зайти в обувной магазин и примерить себе пару туфель, чтобы на тебя не глазели, чуть ли не показывали пальцем. Невозможно запросто посидеть с друзьями в «предприятии общепита» — обязательно попросят спеть. И попробуй отказаться! Скажут: зазнался! А слухи, а невероятные «легенды», которыми буквально оплетены актерские имена…
— Есть и еще одна «минусовая» сторона у популярности. Не заставляет ли зрительское обожание «плыть по инерции», эксплуатировать наработанное!
— С годами становишься придирчивее к своей работе и из массы предлагаемых композиторами песен выбираешь лучшую. Из своей фонотеки, которая составляет более двухсот произведений, назвал бы несколько песен, которые можно было не петь. Но случается, из хорошего отношения к композитору иной раз смалодушничаешь, а потом жалеешь.
— Что вы считаете главным в песне!
— Слияние хорошей музыки и хорошего текста. Мой любимый поэт Роберт Рождественский — у него такие стихи, что, кажется, он сам в душе сочинил к ним музыку.
— Вы уже несколько раз говорите о мелодии, мелодичности. В таком случае, что вы цените прежде всего у исполнителя? Голос?
— Свой стиль. Есть у нас хорошие певцы, которых можно всегда узнать по «почерку», — Эдита Пьеха, Иосиф Кобзон, Юрий Гуляев. Есть певцы с приятными голосами, но не нашедшие себя, подражающие Эдуарду Хилю или Владимиру Трошину. Недавно во Франции состоялся фестиваль эстрадной музыки. Было очень приятно, что «на ура» у зрителей проходили певцы с прекрасной манерой пения, исполнявшие красивые песни, а не так давно «царствовавшие» подражатели известному ансамблю «Битлз» и певцы, именуемые «крикунами», провалились. Лично мне очень нравятся «битлы» с их типично национальной основой, но подражать им — все равно, что «снять шубу с чужого плеча».
— Исходя из того, что сказано вами, можно представить, как вы относитесь к микрофонному пению.
— Есть такие песни, в которых просто не требуется голос, где он даже мешает. Сколько лет «крутится, вертится шар голубой» ассоциируется только с Борисом Чирковым, а песни, напетые Марком Бернесом, невозможно слушать в другом исполнении. Конечно, нельзя не признавать, что для пения без голоса нужно обладать большой выразительностью, музыкальностью, в то время, как и красивым голосом иногда можно прикрыть пустую душу.
— Как вы строите свой день, проводите время!
— Не могу похвалиться универсализмом. В основном занимаюсь только музыкой. Как и все люди, в свободные часы читаю. Люблю плавать. Летом — море, зимой — бассейн. Иногда рисую, леплю, но редко: времени не хватает. Недавно начал лепить скульптуру Бетховена, да так и оставил пока незаконченной. Как каждый кавказский человек, люблю готовить обеды. Иногда хвалят. В основном же провожу время у рояля и магнитофона. Записываюсь — слушаю.
— А дальше!
— Может, это нескромно? Но снова записываюсь и слушаю. И так, наверное, будет всю жизнь.
— Ваши увлечения — опера, эстрада, композиция — не означают ли, что не определились постоянные привязанности!
— Не собираюсь бросать ни то, ни другое, ни третье. Это хоть и трудно, но вполне совместимо. Когда предстоят серьезные классические концерты и записи, на несколько месяцев отключаюсь от эстрады. И наоборот.
Но иногда делаю попытку совмещения. Скажем, первое отделение в сольном концерте классическое, второе — песни советских и зарубежных авторов. Возможно, некоторым ярым поклонникам классики такое не по душе. Но, мне представляется, кощунства в этом нет. Для меня здесь в служении «двум богам» всегда были примерами из зарубежных певцов Марио Ланца и советский певец Георг Отс — в их исполнении можно услышать и арии, и романсы, и современную эстраду.
— Ваши музыкальные привязанности?
— Я поклонник старинной музыки — Генделя, Баха. Очень люблю Моцарта, Бетховена. Ну и, конечно, оперу. Правда, до Пуччини включительно. Современных композиторов люблю в симфонической музыке и балетной.
Люблю старую песню. Не могу без волнения слушать песни военных лет. Часто думаю: как в голодные, холодные годы могло родиться такое, что идет к нам через толщу времени, заставляя думать о войне даже тех, кто не помнит ее, нэ знает? Почему те песни «забегали» вперед?
И еще думаешь, как ни печально это, но, видимо, порой сытость порождает и леность ума, и пустоту души. И если уж сегодня не хватает хорошей гражданской песни, почему бы не воспользоваться испытанной, старой, осветив ее современной аранжировкой?
— Ваши друзья имеют отношение к музыке!
— У меня много друзей из мира искусства. Но дружить музыканту только с музыкантом, наверное, было бы скучно.
— Как вы относитесь к критике!
— Не скрою, критика иногда доставляет огорчение. Но вместе с тем именно на ней невольно заостряешь внимание. Комплименты всегда приятны, но несколько обыденны. К критике же прислушиваешься. Правда, сколько людей — столько мнений. И если учесть все пожелания, можно оказаться в очень нелепом виде.
Половина моей почты от молодежи — учащихся, студентов. Приходят письма, написанные детским почерком к «дяде Муслиму». Бывают и от пожилых людей — участников войны. Очень много теплых, сердечных писем получил я от них после исполнения песни, посвященной моему отцу, — «Последний аккорд». Некоторые рассказывали, что служили во время войны в одной роте с Магометом, и спрашивали, не мой ли это отец…
— Кто ваш самый строгий судья и помощник!
— Мой дядя (он заменил мне отца). Зал может бушевать, а он будет разбирать тебя по косточкам- это не так и то. Часто спорим, но в хорошем смысле этого слова: то он меня убеждает, а в чем-то, может быть, я его, но почему-то всегда в конце концов бывает прав он. И все же сам исполнитель прежде всего должен быть самым строгим судьей.
— О чем ваши мечты, чему посвящены планы!
— Придется много работать над новой камерной программой. Хотел бы поставить в опере «Дон Жуана» Моцарта и спеть в главной партии. Хотелось бы сделать это на базе камерного оркестра, камерного хора и хороших молодых исполнителей. Оперу, с которой можно было бы гастролировать по городам страны. Это очень сложно, не столько даже творчески, сколько организационно.
— А вы сами часто бываете в театрах, на концертах!
— К сожалению, совпадают часы работы. А иногда случается и так: что-то интересно в театрах Москвы, а ты занят в Баку, и наоборот.
— Не возникает ли у вас иногда такое желание- начать все сначала!
— Мне 29 лет, — если отбросить время, прожитое в искусстве, на сцене, пришлось бы расстаться с десятью годами. Мне кажется, жалеть о чем-то еще рано. Единственная моя мечта — петь и петь. Петь лучше, чем сейчас.
А. Куржиямской
Комментарии: |
Добавить комментарий